Зал встречает его аплодисментами, а после концерта провожает овациями. Дирижер Рязанского губернаторского симфонического оркестра Сергей Оселков влюбил в себя рязанскую публику 15 лет назад профессионализмом и харизмой. Теперь постоянные зрители перед концертом между собой говорят: «Иду на Оселкова». Для тех, кто любит классику — это значит, иду слушать симфонические произведения и получать удовольствие от артистичности дирижера.

Эмоциональный, но в то же время строгий, требовательный к музыкантам и себе, но при этом говорящий о сотрудниках по-отечески, — все это сочетается в Сергее Оселкове. Редакции захотелось сделать с ним большое интервью и поговорить о музыке и личном.

Мы встречались несколько раз. Второй — в конце зимы. Первый — еще перед началом сезона. К нему готовились не только артисты — в порядок приводили филармонию. Во время интервью в здании еще пахло краской, а наша беседа проходила под аккомпанемент молотков рабочих на сцене.

Помогает интуиция

— Сергей Анатольевич, подготовительные работы в филармонии не мешают репетициям?

— Любой творческий процесс подразумевает много сопутствующих факторов: реалии вносят свои коррективы. От нас не зависит, когда идет ремонт, а когда нет.

— Как в «Служебном романе»…

— Да, я уже работаю здесь почти 15 лет и выработал некую методику планирования репетиционного графика. Если вижу, что время позволяет, стараюсь подготовить сразу несколько программ с заделом на будущее, потому что знаю: когда начнется активный сезон, будут вклиниваться какие-то дополнительные неудобства в виде арендных концертов или ремонта. Я заранее лучше отрепетирую.

— Как часто перед открытием нового сезона приходится репетировать?

— У нас есть обычный график. Это четырехчасовая общая репетиция и есть репетиции, когда музыканты остаются и репетируют по группам.

— Объясните, как формируются концертные программы

— Программа выбирается на уровне эмоций, на уровне интуиции. В первую очередь думаешь о крупной форме, симфонии, потому что она — основной костяк. Над этим больше всего размышляешь. Потом думаешь, что добавить. Выбор программы — это и простой, и сложный вопрос.

— Оркестр не существует в безвоздушном пространстве. Мы должны соблюдать традиции исполнения симфонической музыки и предоставить нашей публике полную музыкальную палитру. У симфонического оркестра должна присутствовать музыка композиторов-классиков: Моцарта, Бетховена, Гайдна, музыка стиля романтизм, музыка двадцатого века Шостаковича, Прокофьева.

Хочу многого

— Чтобы вы хотели сыграть в будущем?

— Я хочу многого, а все сыграть физически невозможно. Есть произведения, которые мне очень хочется исполнить.

— Назовите их

— «Четырнадцатая» симфония Шостаковича. Мы сыграли с нашим оркестром бОльшую часть его произведений. Остались его сочинения, которые редко исполняются. Это «Вторая» и «Третья» симфонии.

Несколько симфоний мы не можем сыграть, потому что они написаны для очень большого состава. Нам людей просто не хватает.

«Четырнадцатая» симфония написана для струнного оркестра, ударных и двух солистов. Очень интересное сочинение, оно тяжелое для восприятия, это не увеселительная музыка, там, надо думать, слушать внимательно. Певцы не каждые это споют, это очень сложно. Я надеюсь когда-нибудь воплотить свою мечту.

Вырасти до 100

— Насколько сложно попасть на работу в оркестр? Обязательно ведь нужно высшее музыкальное образование?

— Высшее музыкальное образование желательно. Есть, конечно, вундеркинды и со средним образованием, но прослушивание надо пройти всем. Давайте правде в глаза посмотрим: у нас же не столичный город. В столичных оркестрах, знаете, большие зарплаты, раньше были заграничные поездки.

Мы не голодранцы, все в порядке. Но мы региональный оркестр. У нас не хватает людей. Из-за этого мы не можем сыграть некоторые произведения, например, «Ленинградскую симфонию» Шостаковича. В его музыке, Прокофьева, Малера также важна масса звука, объем, а он создается количеством инструментов.

Много лет мы просим власти, чтобы они расширили наше штатное расписание. Сейчас по факту в оркестре 70 человек. В симфоническом оркестре должно быть не меньше 100. Грубо говоря, у нас первых скрипок сейчас 10 человек, должно быть 16. В Ярославле в штатном расписании оркестра 120 человек, это такой же провинциальный купеческий город, как Рязань.

У исполнителей должно быть время, чтобы восстановиться, особенно исполнителям на духовых инструментах.

Для кандидатов у нас особых конкурсов нет: когда нужен музыкант, начинаешь искать, звонить, писать через соцсети. Разговариваешь с ними, выбираешь, приглашаешь на прослушивание. У нас были случаи, когда нам очень нужны были музыканты, кандидаты приезжали на прослушивания, сыграли, но мы их и не взяли — не дотягивали до уровня.

Но если умеешь играть, к нам можно попасть. Я всегда говорю: хороший музыкант всегда нужен.

— Но куда вы его возьмёте, если у вас бюджетных мест нет?

— Мы сейчас выкручиваемся за счет декретных мест. Это единичные случаи, капля в море. Силами филармонии мы выкручиваемся. Один-два человека — это не проблема. Нам надо тридцать!

Опасная симфония

— Расскажите, почему вы решили исполнить «Девятую» симфонию на открытии сезона?

— Не знаю, как другие дирижеры, но я всегда относился к «Девятой симфонии» Бетховена с небольшой опаской. Приоткрою секрет: произведение непростое именно для дирижера, не для оркестра. В нем нет виртуозных партий, нет сложных ансамблевых мест, а вот слепить форму и не дать ей расползтись…

Мне помог случай. В 2022 году меня позвали в Новосибирск. У меня был запланирован там концерт с эстрадной музыкой.

И вдруг мне звонят и говорят, что концерт надо перенести с декабря на октябрь. Отвечаю, что без проблем, могу. А они продолжают: «и программа меняется. „Девятая“ Бетховена». Чувствую, что я попал. Отвечаю: «хорошо, ладно».

Я естественно начинаю готовиться, поджилки трясутся. Сравнить такое выступление можно с очень серьезным экзаменом.

Было два концерта. Психологически они дались очень непросто. Но, с другой стороны, меня так увлекла потрясающая музыка, полностью захватила. Есть музыка, которая впечатляет на уровне физиологии. Раньше, когда я слушал «Девятую» симфонию, я думал «замечательная музыка» и все.

А когда стал работать, то ощутил состояние полета, когда сто человек хора и солисты исполняют «Оду радости». Меня унесло, как на воздушном шаре. Я так вдохновился, что решил сыграть ее в Рязани.

— Несколько раз в год вы играете рок-музыку. И всегда полный зал. Это дань моде?

— Для исполнения рок-произведения не сложны, главное, чтобы играли барабаны и бас-гитара. Но работа организационная большая. Нужны синтезаторы, которых у нас нет, мы берем в аренду. Потом нужно найти ноты. И ведь не каждая популярная композиция ляжет без вокалиста. У группы Metallica, например, своеобразная музыка. Она вроде клевая, замечательная, но мелодики как таковой нет. Все завязано на тембре и дикции вокалиста. А мелодия крутится на одной-двух нотах. И с оркестром она не звучит, а есть, которые звучат. Например, у группы «Европа».

Мелодичная музыка, даже если она в рок-стиле, ложится на артистов хорошо, но организационно значительно проще подготовить симфонию Чайковского.

Детокс Вивальди

— Вы недавно создали ансамбль. Какую музыку исполняете?

— Ансамбль играет только музыку Антонио Вивальди. Большинство зрителей знают у Вивальди только «Времена года». Вернее это его самое популярное произведение. А у него очень много концертов для скрипки, для виолончели, для духовых. Они все классные.

Вивальди — композитор некрупных форм, в среднем концерты у него идут 8-10 минут. Его музыка понятная, доступная и как-то очень позитивно действующая на человека.

Это детокс. Кто-то коктейли пьет для очищения, а можно Вивальди слушать.

— Где вы выступаете?

— Были концерты в художественном музее и камерном зале филармонии. Билеты расходятся очень быстро.

— С кем из артистов вам нравится работать?

С Даниилом Спиваковским, он без высокомерия и апломба. Мы со Спиваковским много работаем и уже давно. Он предлагает литературную составляющую, я выбираю музыку. Мы всегда с ним в контакте, переписываемся. Он приезжает в день концерта и как правило у нас есть лишь одна репетиция, во время которой подстраиваемся друг под друга.

— А ваша со Спиваковским игра на сцене — это импровизация или нет? Однажды видела реакцию оркестра, мне показалось, что это все было по-настоящему.

(Смеется)

— Большинство импровизаций подготовлены. Но был один раз, был… Люблю такой движ.

Один в полном троллейбусе

— Мои друзья заочно признаются вам в любви и спрашивают, вы чувствуете поддержку зала на концертах?

— Конечно, да. Я очень благодарен. Помню прекрасно, как начинал здесь. Так получилось, что с самого начала у нас выстроилась некая теплая и почти домашняя атмосфера между оркестром и публикой. Мы старались.

— А на работе передали, что часто видят вас в общественном транспорте. Почему вы ездите не на личном автомобиле?

— У нас в семье есть автомобиль, водит супруга. У меня с детства не было желания водить машину, не интересно. Так получалось, что я всегда жил рядом с учебой, потом с работой. А супруга у меня, наоборот, любит водить, если надо, то она меня отвозит.

Пешие прогулки держат меня в форме, потому что 80% моего времени — сидячая работа в кабинете.

Вечером время позволяет: я за час дохожу от филармонии до дома, утром опаздывать нельзя. Утром я иду и когда понимаю, что до начала репетиции осталось 20 минут, сажусь в ближайший транспорт. Вечером еду, если очень устаю.

Общественный транспорт дает возможность немножко абстрагироваться, пусть это как-то звучит необычно, но в общественном транспорте можно побыть одному. В этом помогают наушники. Ты сел, надел и никого не видишь. Я хочу подчеркнуть, что езжу в автобусах или троллейбусах, в маршрутках не езжу.

Третий троллейбус я очень люблю. Вот прям здесь останавливается, рядышком [с рязанской филармонией — ред.], и я спокойно еду.

— Что слушаете в дороге?

— Все что угодно, например, радио, исторические передачи, подкасты. Хотите спросить, слушаю ли я классическую музыку? В наушниках никогда.

Свобода для дирижера

— Как вы настраиваетесь психологически на концерт?

— Никак. Стараюсь выйти на сцену легким и свободным. Я анализирую каждую репетицию, могу идти и конструировать в голове музыкальную фразу, продумывать дирижерский жест, чтобы музыкант сыграл так, как я хочу.

Для музыканта важно, чтобы дирижер не просто отбивал такт, от дирижера должна исходить свобода.

— Зрители смотрят не только на дирижера, но и на артистов оркестра. Как вы относитесь к тому, что у вашей жены в зале есть поклонники (жена Сергея Оселкова, Екатерина, — артистка группы первых скрипок — ред).

— Она мне не говорила, но я нормально отношусь.

— Возможно, она об этом даже не знала. Я видела, как ее фотографируют мужчины, сидящие в зале .

— Надеюсь, меня тоже зрители фотографируют (смеется).

В публикации использованы фотографии РЗН. инфо, Рязанской филармонии, из личного архива Сергея Оселкова.