В Рязани показали фантазию «Вий» Русского театра драмы имени Чингиза Айтматова. Было жутко и талантливо, на поклон вызвали даже режиссера Вячеслава Виттиха.

Хома Брут (Влад Семенов) взбирается на сцену и надевает сапоги. Открывается занавес, начинается спектакль. На бочках сидят три казака, пьют самогон, обсуждают, что «чудес не бывает». В хитросплетении диалога зритель узнает и о том, что действие происходит в отдаленной деревне и о панночке — ходят слухи — ведьме, и о главном герое — студенте-философе, который верит в природу, но не в мистику:

— Я ж философ!

— Ты в этом не виноват…

Начало чуть затянуто, но так надо: герои забавны, реплики часто вызывают у зрителя, настроенного на жуть, смех.

Особенно ярко спектакль раскрывается перед антрактом: сцена первой ночи у гроба — Хома судорожно пытается убедить себя в отсутствии опасности. Но за героя страшно, антураж соответствующий. Декорации старой церкви — вылитый советский фильм «Вий» 1967 года. Да и мертвая панночка (Кристина Фойкина) пугает не только криками и хрипами, но и пластикой, которую выдает на сцене.

Музыкальное оформление минималистично, но очень точно: задорная «Ойся, ты ойся» в начале задает настроение, а колыбельная в особенно в мистические моменты — усиливает эффект таинственности.

Сапоги, как оказывается, не случайны. Перед третьей ночью в церкви, Хома снимает их, предлагает казакам, но герои не хотят принимать обувь. Их надевает сам Николай Гоголь, выходя на сцену после крика петуха утром третьей кульминционной ночи.

То есть все это время сапоги были «гоголевскими»? Или писатель их надел уже после Хомы, который выжил и рассказал ему историю вечером на хуторе близ Диканьки? Вопросы похожи на философское «что раньше появилось — курица или яйцо» и зрителю дают пространство для размышления.

Вий в образе маленькой бледной девочки в белой сорочке разочаровал. Самый, казалось бы, страшный персонаж, появляется сумбурно, указывает на Хому (зритель, не знакомый с текстом произведения, если такие были, даже не знает, почему панночка не видит главного героя в «защитном» круге) и быстро скрывается.

Действие заканчивается красиво. Художник по свету Владимир Карчин отработал на все сто процентов: дым, свет из глубины сцены и рассвет — намекает на все-таки счастливый финал.

И, хотя некоторые детали текста режиссер убрал, рязанцы аплодировали стоя. Ведь актеры сыграли своих персонажей настолько ярко, искренне, что создавалось ощущение настоящей жизни на сцене.

В Рязанском драмтеатре показали спектакль «Зажги чайник» по мотивам пьесы «Немой официант» современного британского драматурга Гарольда Пинтера. Во вторник, 22 октября, корреспондент РЗН. инфо побывала на премьере.

Действие на малой сцене начинается неожиданно. Актеры достраивают декорации. Старший Бен (Валерий Рыжков) застилает сценические «кровати», младший Гас (Никита Левин) рисует двери.

Пьеса — конфликт между двумя наемными киллерами. Спор абсурдный.

Персонажи никак не могут выпить чаю и спорят, как правильно говорить — «зажги чайник» или «поставь чайник». К решению так и не приходят, оставляют филологический конфликт на суд зрителя.

Диалог-конфликт нелинеен, обрывками дает зрителю понять о чем вообще речь. Поначалу зритель даже не понимает, как зовут персонажей и кем они работают. Напрямую не сообщается ничего, слышатся лишь отрывки разговора и деталей, важных для понимания.

Гас трогателен, сентиментален, глуповат, растерян. Он задает много вопросов, после последнего «дела» (как впоследствии понимает зритель — убийства девушки) в нем просыпается человечность.

Бен читает газеты, режет по дереву. В диалоге с Гасом он зачитывает криминальные новости. Он раздражен надоедливым напарником. Старший мужчина доволен работой, не понимает глупых вопросов партнера.

Режиссер (Урсула Макарова) помещает своих героев в замкнутое пространство. Комнату, в которой даже нет окна — его не хватает Гасу и тот пытается его нарисовать, что злит Бена. Весь акт зритель наблюдает за развитием конфликта и странной «дружбой» мужчин. В конце остаются вопросы. Кто посылал персонажам таинственные записки? Кто на другом конце провода отдает приказы? Кто прислал в тайную квартиру спички, хотя, по идее, знал, что газа там нет? В каком городе происходит действие?

Заканчивается спектакль сломом четвертой стены. Бен обращается к зрителям и рассказывает, что пьесы Гарольда Пинтера называют «пинтересками» (это название не нравится автору). Драматург в пьесе дает читателям решить, каков будет финал, и режиссер спектакля «Зажги чайник» уважает это решение. Актеры разыгрывают три варианта, давая зрителю варианты для осмысления.

Пьеса по-хорошему странная. Некоторые рязанцы уходили с середины спектакля. Но основная часть зала долго аплодировала, оставила актеров на три поклона и подарила охапку цветов.

После просмотра остается впечатление недосказанности — именно такой загадочности и абсурдности хочет добиться Пинтер. И у рязанской сцены удалось это передать.

Магнитогорский академический драмтеатр выступил со спектаклем «Пиковая дама» на сцене Рязанского театра драмы. В среду, 11 сентября, корреспондент РЗН. инфо побывал на открытии «Больших гастролей» и пообщался с актерами.

В начале спектакля зрителей предупредили: «спектакль нравственно небезопасен, но эстетически безупречен». Декорации на сцене повторяли ободранную грязную плитку — такие можно увидеть в старых подземных переходах. Пушкинские герои выходят на сцену в современных образах (события происходят в наше время в ночном клубе «Фараон»): персонажи светят пакетами из «ЦУМа», а их образы дополняют костюмы в стиле кибер-панк.

Музыкальное сопровождение — французские песни в живом исполнении, хореография современно-сценическая. Классическим остался сюжет, повторяющий простую истину об азарте — выигрывает тот, кто не играет.

Овации у рязанцев на поклонах актеров вызвал персонаж старухи-герцогини. Сцена церемониальной подготовки ко сну, когда женщина с неохотой и подозрением снимала с себя золото, прошлась холодком по загривку. Ведь после слов: «Сегодня я буду Спать» зритель понял, что она всего лишь пожилой немощный человек.

Из «нравственно-небезопасного» можно отметить сцену избиения Германа людьми в куртках с принтом «Провинция» по приказу внука герцогини.

Перед показом мастера магнитогорской сцены рассказали о предстоящих спектаклях в рамках «Больших гастролей». Режиссер спектакля «Муж с того света» и ведущий актер театра Игорь Панов отметил, что постановку уже возили на гастроли, комедия зашла на ура.

«Это комедия положений. Всегда на ура проходит в театре. Она легкая, незамысловатая. Это не про задуматься о смысле жизни, это — получить удовольствие и посмеяться. Сейчас много чего в жизни происходит плохого, театр нужен, чтобы развлекать», — отметил Панов.

Также актеры рассказали о постановке «Ножницы». Он новый для рязанского зрителя — это спектакль-квест.

«У нас есть несколько концовк. Как зритель решит, а актеры заигрывают со зрителем, бросают им вызов, так спектакль и закончится», — поделилась актриса «Ножниц» Анна Дашук.

Кроме того, на «Больших гастролях» в Рязани пройдут спектакли «Старший сын», «Денискины рассказы», «Изобретательная влюбленная».

Зал встречает его аплодисментами, а после концерта провожает овациями. Дирижер Рязанского губернаторского симфонического оркестра Сергей Оселков влюбил в себя рязанскую публику 15 лет назад профессионализмом и харизмой. Теперь постоянные зрители перед концертом между собой говорят: «Иду на Оселкова». Для тех, кто любит классику — это значит, иду слушать симфонические произведения и получать удовольствие от артистичности дирижера.

Эмоциональный, но в то же время строгий, требовательный к музыкантам и себе, но при этом говорящий о сотрудниках по-отечески, — все это сочетается в Сергее Оселкове. Редакции захотелось сделать с ним большое интервью и поговорить о музыке и личном.

Мы встречались несколько раз. Второй — в конце зимы. Первый — еще перед началом сезона. К нему готовились не только артисты — в порядок приводили филармонию. Во время интервью в здании еще пахло краской, а наша беседа проходила под аккомпанемент молотков рабочих на сцене.

Помогает интуиция

— Сергей Анатольевич, подготовительные работы в филармонии не мешают репетициям?

— Любой творческий процесс подразумевает много сопутствующих факторов: реалии вносят свои коррективы. От нас не зависит, когда идет ремонт, а когда нет.

— Как в «Служебном романе»…

— Да, я уже работаю здесь почти 15 лет и выработал некую методику планирования репетиционного графика. Если вижу, что время позволяет, стараюсь подготовить сразу несколько программ с заделом на будущее, потому что знаю: когда начнется активный сезон, будут вклиниваться какие-то дополнительные неудобства в виде арендных концертов или ремонта. Я заранее лучше отрепетирую.

— Как часто перед открытием нового сезона приходится репетировать?

— У нас есть обычный график. Это четырехчасовая общая репетиция и есть репетиции, когда музыканты остаются и репетируют по группам.

— Объясните, как формируются концертные программы

— Программа выбирается на уровне эмоций, на уровне интуиции. В первую очередь думаешь о крупной форме, симфонии, потому что она — основной костяк. Над этим больше всего размышляешь. Потом думаешь, что добавить. Выбор программы — это и простой, и сложный вопрос.

— Оркестр не существует в безвоздушном пространстве. Мы должны соблюдать традиции исполнения симфонической музыки и предоставить нашей публике полную музыкальную палитру. У симфонического оркестра должна присутствовать музыка композиторов-классиков: Моцарта, Бетховена, Гайдна, музыка стиля романтизм, музыка двадцатого века Шостаковича, Прокофьева.

Хочу многого

— Чтобы вы хотели сыграть в будущем?

— Я хочу многого, а все сыграть физически невозможно. Есть произведения, которые мне очень хочется исполнить.

— Назовите их

— «Четырнадцатая» симфония Шостаковича. Мы сыграли с нашим оркестром бОльшую часть его произведений. Остались его сочинения, которые редко исполняются. Это «Вторая» и «Третья» симфонии.

Несколько симфоний мы не можем сыграть, потому что они написаны для очень большого состава. Нам людей просто не хватает.

«Четырнадцатая» симфония написана для струнного оркестра, ударных и двух солистов. Очень интересное сочинение, оно тяжелое для восприятия, это не увеселительная музыка, там, надо думать, слушать внимательно. Певцы не каждые это споют, это очень сложно. Я надеюсь когда-нибудь воплотить свою мечту.

Вырасти до 100

— Насколько сложно попасть на работу в оркестр? Обязательно ведь нужно высшее музыкальное образование?

— Высшее музыкальное образование желательно. Есть, конечно, вундеркинды и со средним образованием, но прослушивание надо пройти всем. Давайте правде в глаза посмотрим: у нас же не столичный город. В столичных оркестрах, знаете, большие зарплаты, раньше были заграничные поездки.

Мы не голодранцы, все в порядке. Но мы региональный оркестр. У нас не хватает людей. Из-за этого мы не можем сыграть некоторые произведения, например, «Ленинградскую симфонию» Шостаковича. В его музыке, Прокофьева, Малера также важна масса звука, объем, а он создается количеством инструментов.

Много лет мы просим власти, чтобы они расширили наше штатное расписание. Сейчас по факту в оркестре 70 человек. В симфоническом оркестре должно быть не меньше 100. Грубо говоря, у нас первых скрипок сейчас 10 человек, должно быть 16. В Ярославле в штатном расписании оркестра 120 человек, это такой же провинциальный купеческий город, как Рязань.

У исполнителей должно быть время, чтобы восстановиться, особенно исполнителям на духовых инструментах.

Для кандидатов у нас особых конкурсов нет: когда нужен музыкант, начинаешь искать, звонить, писать через соцсети. Разговариваешь с ними, выбираешь, приглашаешь на прослушивание. У нас были случаи, когда нам очень нужны были музыканты, кандидаты приезжали на прослушивания, сыграли, но мы их и не взяли — не дотягивали до уровня.

Но если умеешь играть, к нам можно попасть. Я всегда говорю: хороший музыкант всегда нужен.

— Но куда вы его возьмёте, если у вас бюджетных мест нет?

— Мы сейчас выкручиваемся за счет декретных мест. Это единичные случаи, капля в море. Силами филармонии мы выкручиваемся. Один-два человека — это не проблема. Нам надо тридцать!

Опасная симфония

— Расскажите, почему вы решили исполнить «Девятую» симфонию на открытии сезона?

— Не знаю, как другие дирижеры, но я всегда относился к «Девятой симфонии» Бетховена с небольшой опаской. Приоткрою секрет: произведение непростое именно для дирижера, не для оркестра. В нем нет виртуозных партий, нет сложных ансамблевых мест, а вот слепить форму и не дать ей расползтись…

Мне помог случай. В 2022 году меня позвали в Новосибирск. У меня был запланирован там концерт с эстрадной музыкой.

И вдруг мне звонят и говорят, что концерт надо перенести с декабря на октябрь. Отвечаю, что без проблем, могу. А они продолжают: «и программа меняется. „Девятая“ Бетховена». Чувствую, что я попал. Отвечаю: «хорошо, ладно».

Я естественно начинаю готовиться, поджилки трясутся. Сравнить такое выступление можно с очень серьезным экзаменом.

Было два концерта. Психологически они дались очень непросто. Но, с другой стороны, меня так увлекла потрясающая музыка, полностью захватила. Есть музыка, которая впечатляет на уровне физиологии. Раньше, когда я слушал «Девятую» симфонию, я думал «замечательная музыка» и все.

А когда стал работать, то ощутил состояние полета, когда сто человек хора и солисты исполняют «Оду радости». Меня унесло, как на воздушном шаре. Я так вдохновился, что решил сыграть ее в Рязани.

— Несколько раз в год вы играете рок-музыку. И всегда полный зал. Это дань моде?

— Для исполнения рок-произведения не сложны, главное, чтобы играли барабаны и бас-гитара. Но работа организационная большая. Нужны синтезаторы, которых у нас нет, мы берем в аренду. Потом нужно найти ноты. И ведь не каждая популярная композиция ляжет без вокалиста. У группы Metallica, например, своеобразная музыка. Она вроде клевая, замечательная, но мелодики как таковой нет. Все завязано на тембре и дикции вокалиста. А мелодия крутится на одной-двух нотах. И с оркестром она не звучит, а есть, которые звучат. Например, у группы «Европа».

Мелодичная музыка, даже если она в рок-стиле, ложится на артистов хорошо, но организационно значительно проще подготовить симфонию Чайковского.

Детокс Вивальди

— Вы недавно создали ансамбль. Какую музыку исполняете?

— Ансамбль играет только музыку Антонио Вивальди. Большинство зрителей знают у Вивальди только «Времена года». Вернее это его самое популярное произведение. А у него очень много концертов для скрипки, для виолончели, для духовых. Они все классные.

Вивальди — композитор некрупных форм, в среднем концерты у него идут 8-10 минут. Его музыка понятная, доступная и как-то очень позитивно действующая на человека.

Это детокс. Кто-то коктейли пьет для очищения, а можно Вивальди слушать.

— Где вы выступаете?

— Были концерты в художественном музее и камерном зале филармонии. Билеты расходятся очень быстро.

— С кем из артистов вам нравится работать?

С Даниилом Спиваковским, он без высокомерия и апломба. Мы со Спиваковским много работаем и уже давно. Он предлагает литературную составляющую, я выбираю музыку. Мы всегда с ним в контакте, переписываемся. Он приезжает в день концерта и как правило у нас есть лишь одна репетиция, во время которой подстраиваемся друг под друга.

— А ваша со Спиваковским игра на сцене — это импровизация или нет? Однажды видела реакцию оркестра, мне показалось, что это все было по-настоящему.

(Смеется)

— Большинство импровизаций подготовлены. Но был один раз, был… Люблю такой движ.

Один в полном троллейбусе

— Мои друзья заочно признаются вам в любви и спрашивают, вы чувствуете поддержку зала на концертах?

— Конечно, да. Я очень благодарен. Помню прекрасно, как начинал здесь. Так получилось, что с самого начала у нас выстроилась некая теплая и почти домашняя атмосфера между оркестром и публикой. Мы старались.

— А на работе передали, что часто видят вас в общественном транспорте. Почему вы ездите не на личном автомобиле?

— У нас в семье есть автомобиль, водит супруга. У меня с детства не было желания водить машину, не интересно. Так получалось, что я всегда жил рядом с учебой, потом с работой. А супруга у меня, наоборот, любит водить, если надо, то она меня отвозит.

Пешие прогулки держат меня в форме, потому что 80% моего времени — сидячая работа в кабинете.

Вечером время позволяет: я за час дохожу от филармонии до дома, утром опаздывать нельзя. Утром я иду и когда понимаю, что до начала репетиции осталось 20 минут, сажусь в ближайший транспорт. Вечером еду, если очень устаю.

Общественный транспорт дает возможность немножко абстрагироваться, пусть это как-то звучит необычно, но в общественном транспорте можно побыть одному. В этом помогают наушники. Ты сел, надел и никого не видишь. Я хочу подчеркнуть, что езжу в автобусах или троллейбусах, в маршрутках не езжу.

Третий троллейбус я очень люблю. Вот прям здесь останавливается, рядышком [с рязанской филармонией — ред.], и я спокойно еду.

— Что слушаете в дороге?

— Все что угодно, например, радио, исторические передачи, подкасты. Хотите спросить, слушаю ли я классическую музыку? В наушниках никогда.

Свобода для дирижера

— Как вы настраиваетесь психологически на концерт?

— Никак. Стараюсь выйти на сцену легким и свободным. Я анализирую каждую репетицию, могу идти и конструировать в голове музыкальную фразу, продумывать дирижерский жест, чтобы музыкант сыграл так, как я хочу.

Для музыканта важно, чтобы дирижер не просто отбивал такт, от дирижера должна исходить свобода.

— Зрители смотрят не только на дирижера, но и на артистов оркестра. Как вы относитесь к тому, что у вашей жены в зале есть поклонники (жена Сергея Оселкова, Екатерина, — артистка группы первых скрипок — ред).

— Она мне не говорила, но я нормально отношусь.

— Возможно, она об этом даже не знала. Я видела, как ее фотографируют мужчины, сидящие в зале .

— Надеюсь, меня тоже зрители фотографируют (смеется).

В публикации использованы фотографии РЗН. инфо, Рязанской филармонии, из личного архива Сергея Оселкова.

Рязанский театр драмы в конце прошлого года открылся после полуторагодовой реконструкции. У театра появился художественный руководитель, который поставил премьерный спектакль с вернувшейся в Рязань актрисой Марией Звонаревой.

О классическом репертуаре, рискованных экспериментах и требовательной рязанской публике — РЗН. Инфо поговорил с его директором Семеном Гречко.

— Семен Борисович, мы начали интервью с вами в зрительном зале театра, который только открылся после реконструкции. Какие изменения увидят люди, которые два года не были у вас в театре?

— Это первая капитальная реконструкция театра. Капитальные ремонты были, но они были локальными. Здесь кусочек, там. Чтобы глобально мы провели все отделочные и строительные работы, такого не было никогда.

Очень многое изменилось: цветовые решения стали более классическими. В фойе театра вообще были трещины по стенам. Сейчас — это дворец.

В этом году мы приступаем к первой части закупки светового и звукового оборудования. Прошли конкурсные процедуры, заключен контракт на поставку. На 2023 год областью выделены деньги, чтобы заменить покрытие сцены, его делают из специального палубного бруса. Это очень дорогостоящая работа и очень специфическая.

Театротерапия

— Раз уж мы в зрительном зале. Знаю, что в 2022 году рязанские театры, и не только рязанские, побили свои рекорды по продаже билетов.

— В эту историю мы попали на излете года, потому что осенью открылись после реконструкции, но в конце 2022 года и в 2023 году действительно небывалый спрос на посещение театра. Я недавно был на встрече директоров театров в Москве, и все об этом говорят за редким исключением. У нас сейчас 92% заполняемость зрительного зала — это аншлаг.

— На какие спектакли были моментально раскуплены билеты?

— «Доходное место» и «Двенадцатая ночь». За два месяца на «Двенадцатую ночь» уже проблема купить билеты. На «Доходное место» — за полтора.

Никто из нас не может сказать, с чем связан этот феномен. Сначала был разговор, что в кинотеатрах изменился репертуар, но сейчас понятно, что это никак не связано. Может быть зрителям надо переключиться, может посмотреть на страсти других.

Например, спектакль «Доходное место» основан на низменных страстях, «Двенадцатая ночь», наоборот — возвышенная любовь. Людям, вероятно, нужно что-то такое.

— В конце прошлого года в театре появился художественный руководитель, до этого момента вы подбирали репертуар. Я поговорила перед интервью с теми, кто увлекается театром. Они утверждают, что рязанский театр драмы экспериментальный, достаточно смелый для провинциального. Вы согласны?

— Понимаете, в чем была идея, когда мне приходилось формировать культурную повестку театра. Идея была в том, чтобы театр был разнообразный и для всех. Это достаточно сложная задача. У нас очень требовательный зритель.

— Вы сейчас серьезно говорите?

— Серьезно. Он очень театральный, ведь Москва рядом. Всегда есть возможность поехать и сопоставить. Мы слышим, что некоторые постановки сравниваются со столичными.

Я старался приглашать режиссеров, которые не совсем традиционно подходят к постановке, либо привносят какую-то особую идею. Мне казалось это будет интересно для зрителя. Поэтому у нас появился «Фауст», не совсем обычный у нас «Вишневый сад», хотя вроде поставленный в классической атмосфере, был специфичный «Король Лир».

В 2019 году, до пандемии, мы хотели, чтобы весь сезон к нам приезжали зарубежные группы и ставили произведения той страны, откуда они родом. Немцы немцев, итальянцы итальянцев. Но пандемия началась, границы закрылись, и мы выпали из процесса.

— Какие спектакли вас самого порадовали?

— Мне нравились прорывные вещи: «Фауст», «Пиноккио». Мне близок «Король Лир» и чуть меньше «Вишневый сад». Я вмешивался в процесс «Короля Лира» несколько раз, потому что Гульнара Головинская — экспериментатор, который ходит по грани, приходилось с ней договариваться. Из детского репертуара последнего времени — «Царевна Лягушка», где мы на малой сцене совместили кукол и живой план. На большую сцену мы с ним, безусловно, не пойдем: мы не конкуренты кукольному театру; но если рассматривать такую постановку, как эксперимент — для нас это прорыв.

— Вы объявили конкурс на новый дизайн награды фестиваля «Свидания на Театральной». Что прислали, что хотите увидеть?

— Есть символ фестиваля — колонна с шевроном, который мы вручаем всем участникам фестиваля. У нас возникла идея его видоизменить. Высказывать свои пожелания было бы глупо — не я выбираю победителя, а жюри. Ждем предложений: может это будет статуэтка, может другой символ.

Музыка в драме

— Расскажите о репертуаре на этот год

— В этом году у нас несколько премьер: «Кто здесь?», «Три сестры», «Баба Шанель» по пьесе Николая Коляды, естественно новогоднюю сказку. И наш фестиваль, конечно. Причем он будет продолжаться не семь дней, а восемь, с 12 ноября. Мы решили начать с воскресенья.

Новый театральный сезон откроем «Тремя сестрами». Это также постановка художественного руководителя театра. В спектакле, в двух составах, заняты 25 артистов.

Фото с репетиции спектакля «Кто здесь?»

— Из приглашенных режиссеров кто будет?

— В этом году никого. По следующему году ведем переговоры, но называть никого не буду. Сейчас очень сложно стало с переговорными процессами — количество режиссеров уменьшилось: кто-то уехал, кто-то ушел из профессии.

Художественный руководитель Борис Лагода на репетиции

— У нового художественного руководителя Бориса Лагоды музыкальная направленность. Будете вы создавать конкуренцию рязанскому музыкальному театру?

— Такой задачи не стоит. Каждый профессионал в своем деле. Драматический артист никогда не будет петь также, как артист музыкального театра. Другой вопрос, что сейчас возникла мода на более музыкальные спектакли, даже драматические. Вставки музыкальные были всегда, в сказках мы это использовали. Сейчас их становится больше в региональных театрах. В Москве такой тренд уже изжил себя.

Фото с репетиции спектакля «Кто здесь?»

Без потрясений и голых тел

— Когда вы подбирали репертуар на этот год, вы думали, что сейчас на многие спектакли смотрят иначе? Вот, например, «Служанки» театра Виктюка. Спектакль шел тридцать лет. А сейчас в Рязани устраивали одиночные пикеты, чтобы его запретить.

— Когда я определял репертуар, я думал про рязанского театрального зрителя. Понимаю, что какие-то вещи зайдут, а какие-то идеи брать нельзя. Мы не Москва, там можно поставить эксперимент, чтобы шокировать людей. У нас нет. И это хорошо. Потому что в Рязани люди идут с определенным представлением о театре.

— Я сейчас не говорю о творческих экспериментах, а о тех спектаклях, которые идут давно.

— Слава богу, к нам не было претензий по содержанию спектаклей или по форме. То, что сейчас люди стали более пристально смотреть, что привозят, как мы воспитываем свою молодежь, в этом есть и плюсы, и минусы. Иногда я поддерживаю новые идеи, в некоторых случаях вижу, что это перебор. Главное, чтобы мы не дошли до отрицания своей культуры.

— Поясните, что вы имеете ввиду

— Самый яркий пример с «Лолитой» Набокова. Может быть не надо, чтобы подростки читали произведение, но оно в нашей литературе должно быть. И это я говорю как консерватор. Для меня раздевания на сцене…

А как же «Фауст»?-Вы даже не представляете, через что мы прошли с «Фаустом». Меня уговаривал весь состав спектакля вместе с режиссером, что эта сцена должна быть (смеется). У нас есть еще один спектакль — «Шинель-Пальто». Там есть момент, когда в темноте пробегает голый мужчина. Если честно говорить, то он не совсем голый, но по сути он должен быть голым. Меня на репетиции отвлекали в этот момент.

Дело не в моих моральных принципах. По моему мнению, голое тело на сцене не эстетично. Режиссер Кац говорит про обнаженные тела на сцене, что нужно суметь одетому артисту сыграть так, чтобы все поняли, что он обнаженный.

Зарплата и мечты директора

— А правда что вы перекупали актеров из других театров?

— Мы не то, что перекупали, мы переманивали (смеется). Это нормальная практика в театральном мире… Если говорить про Валеру Рыжкова, то он все же сам перешел, просто я не отказался. Последнее приобретение у нас было из владимирского театра — мы взяли пару. Я считаю, что это действительно приобретение, потому что оба артиста Денис Чистяков и Настя Сылка очень сильные. История с их переходом длилась три года.

— Для актеров непросто попасть в рязанский театр драмы?

— Очень непросто. Мы рядом с Москвой, и коллектив наш довольно известный. Кроме этого — награды и внимание критики выдвинули наш театр на достойные позиции в российском театральном искусстве.

У нас в стране есть неплохие учебные заведения в Саратове, Ярославле, многие ребята из Красноярска хотят попасть в центр России на работу. Резюме приходят почти каждый день. У рязанского артиста и зарплата хорошая, и занятость высокая.

— Хорошая — это какая?

— По прошлому году могу сказать, что средняя зарплата у артиста — 62 тысячи. Для театров — это очень хорошо. В соседних регионах у артистов зарплата не достигает 40-45 тысяч. Я знаю регионы, в которых артисты получали до недавнего времени минималку.

— К вам в театр вернулась Мария Звонарева. Какие планы у вас по сотрудничеству?

— Возвращение длилось несколько лет. Мы каждый год с ней разговаривали. Я очень рад, что Маша вернулась. Сейчас она занята практически во всех новых постановках: «Кто здесь?», «Три сестры». Мне бы очень хотелось, чтобы она с супругом Олегом Пичугиным сделала какую-то совместную работу. Это моя мечта. Хотя определять будут они и художественный руководитель.

— Хорошее название для спектакля — «Мечты директора»…

— Для репертуарной программы (смеется).

Фото Дмитрия Вороширина