В понедельник, 6 сентября, представители совета рязанской школы №1 позвали меня на встречу, чтобы обсудить нашу публикацию о линейке памяти, прошедшей в школе 3 сентября и посвященной событиям в Беслане 2006 года, и высказать свое мнение о происходившем в школе в тот день. Представляем вам основные моменты этой беседы. Мы сознательно оставляем их без комментариев.
Действие и восприятие
Ольга Горьковых, директор школы №1: Вот конкретные слова из вашей публикации: «В память погибших в Беслане учащиеся школы показали инсценировку, в которой подробно воссоздали картину тех трагических событий, включая гибель детей. Дети - участники спектакля падали на землю, как бы сражённые пулями террористов. От увиденного некоторые дети заплакали». И дальше – комментарии к фотографиям: «Участники спектакля («бесланские дети») размышляют о своем будущем перед трагедией», «Услышаны первые выстрелы» и «Начался штурм школы». Вы видели лично эту инсценировку, в которой были бы такие факты, как: подробное воссоздание картины трагических событий – раз; гибель детей – два; что участники падали на землю под пулями, в том числе, террористов – подразумевается, видимо, что люди-террористы были; что это был «спектакль»; что дети слышали выстрелы; и самое главное – что был штурм школы?
Николай Матросов, главный редактор Рязанского городского сайта: Лично я на мероприятии не был, на нем был наш корреспондент. Если вы считаете или вы знаете, что что-то из этого не соответствует действительности, скажите мне об этом и изложите то, как, на ваш взгляд, было на самом деле. Мы готовы представить читателям этот материал.
Лиана Дрыкина, председатель родительского комитата школы, мама ученика пятого класса: Здесь все не соответствует. Я была на этой линейке. Я вам расскажу, что было и почему мы возмущены. В этот день было запланировано много мероприятий. Во-первых, в этот день проходили классные часы, на которых детям рассказали о событиях в Беслане. И им рассказали не только об этом теракте – рассказывали и о терактах в Москве, в метро, говорилось вообще, что такое терроризм. То есть детям давали понять, что это плохо. И что мы должны быть все вместе, потому что в календаре этот день обозначен как день памяти, день противостояния терроризму. И детям это все рассказали. На классных часах дети в память о погибших в Беслане делали голубей, бумажных, и на них писали пожелания всем [людям] – я просто видела, сидела в одном из классов, - писали, что мы хотим мира, добра, дружбы – то есть все давало хороший настрой, позитив.
Потом все вышли на линейку. Бумажные голуби были прикреплены к белым шарам. Опять звучали слова о добре, о мире, о том, что когда мы все вместе – мы сильны и можем этому злу противостоять. И мы помним тех детей. Говорилось о толерантности. Обращение было ко взрослым, что взрослые должны оберегать детей – мы ответственны за своих детей. После этого была, действительно – не спектакль, а две-три минуты – инсценировка. Группа детей разного возраста – где-то от 13 до 15 лет, из разных классов, - шли, изображая, как будто идут на линейку, с цветами. Идут, и, передавая микрофон друг другу, говорят. Один говорит: «Сегодня я встретил своих одноклассников и поделюсь, где мы с папой, с мамой отдыхали». Другой говорит: «Я увижу классного руководителя». Третий говорит: «А я вот последний год учусь, заканчиваю школу, хочу стать актером, я видел, как у нас в Беслане снимали картину». То есть дети переговариваются, высказывают свои мечты. Потом они встают [на линейку]. И идут просто звуки выстрелов – фонограмма. Выстрел – и они присели, ну, это естественно, – от испуга! Изображая испуг тех детей. Они приседают, не убитые, никаких захватов, никаких террористов – ничего нет. Они тут же передают опять микрофон друг другу и говорят: «Что случилось, что это такое?», кто-то говорит: «Боже, мама, помоги мне», третий кричит: «Неужели моим мечтам не суждено сбыться?» То есть просто показывают трагизм ситуации. Не смерть, не ужасы.
После этого идет танец матери – так мы его назвали. Была песня, с интернета скачанная, о Беслане, дети там говорят – «мы хотим жить, мы хотим пить», вот какие слова. И мать – у нее голубой платок, символ воды, она пытается как бы защитить детей, и приносит кувшин, протягивает – и дети тянут руки. Все, и все поднимаются. И идут стихи, тоже посвященные Беслану, парень читал. Открывается композиция – две ширмочки цветные - тут лежат игрушки, цветы, вода, зажженные свечи. Всем, кто погиб. И объявляется минута молчания, после чего взлетают шары. И опять звучат слова, что мы все вместе.
И действительно, дети после классных часов, после рассказа о событиях, больше даже после этой песни «Мама, я хочу жить, я хочу пить», заплакали. Там не испуг был, никто не испугался. У меня сын 11 лет – у него навернулись слезы на глаза. Я даже когда пришла домой, спросила его – Миша, сыночка, ты не на линейке испугался? – Нет. – А почему у тебя слезки на глазах были? – Мам, ну мне жалко тех детей, которые погибли. Все. Детям все разъяснено было. Я рыдала сама, я мать двоих детей. И это такое светлое мероприятие! И оно на этом не закончилось. Потом был рисунок на асфальте (фотографии, как дети рисуют на асфальте, смотрите ниже - RZN.info). И дети не рисовали там убитых – рисовали солнышки, цветы, и писали: «Мы помним». Дети были настроены все на то, что это забывать нельзя, что мы все вместе и на выражение соболезнования, сочувствия, сопереживания тем матерям, у которых погибли дети, тем детям, у которых друзья погибли. Вот такой настрой был. После этого еще старшие делали фотокросс. Они ходили, снимали фотографии на тему улыбки, дружбы, любви. А если бы я не видела событий реальных, а вот это все прочитала, я сказала бы – действительно, директор ненормальная, что ли, совсем? Инсценировка гибели детей и захвата школы!
Ирина Фонарёва, зам. директора школы по воспитательной работе: Итак, расхождения: во-первых, это был не спектакль, а композиция, во-вторых, там не было воссоздания – она длилась три минуты, в-третьих, там не были показаны никакие террористы, и плакали дети не от увиденного, а от сочувствия. Пять грубых фактических нарушений, которые привели к огромному ряду комментариев, в том числе оскорбительных, и к тому, что ряд информационных агентств передавали все это, ссылаясь на вас. Вы знаете, что это дошло до Нью-Йорка, до Би-Би-Си?
Н. Матросов: Мне хотелось бы вам несколько вопросов задать. Чтобы полностью, по крайней мере, попытаться понять ситуацию.
И. Фонарёва: Вообще-то, это нужно было сделать прежде, чем публиковать.
Н. Матросов: Во-первых, среди детей во время этой инсценировки были те, которые падали на асфальт плашмя...
О. Горьковых: Нет, таких не было. Вы их там видели?
Н. Матросов: Они есть на фотографиях.
И. Фонарева: Нет, они просто присели на корточки или припали к земле. На асфальте никто не валялся.
Н. Матросов: Хорошо. Пусть не валялся. Тем не менее, приседали.
Л. Дрыкина. Ну, естественно. А как вы хотели изображать?
Н. Матросов: Человек, который наблюдает эту сцену, слышит звуки выстрелов…
О. Горьковых: Там, кстати, не выстрелы были. Там был шумовой эффект.
Н. Матросов: Хорошо, пусть шумовой эффект, но который должен обозначать опасность. Иначе какой смысл в этом шумовом эффекте.
О. Горьковых: Да, конечно.
Н. Матросов: И после этого дети падают.
И. Фонарева: Они не падали, они приседали.
Н. Матросов: Что должен смотрящий со стороны человек подумать, как воспринять это?
Все вместе: Дети испугались. Испуг.
Л. Дрыкина: Они тут же говорят слова, передавая микрофон друг другу, они не мертвые.
Н. Матросов: А вы не допускаете, что это действо может быть, как минимум, воспринято по-разному?
О. Горьковых: Скажите, конкретно на кого было направлено это действие? На тех, кто пришел его снимать, или на детей?
Н. Матросов: На детей, естественно.
О. Горьковых: Вы слышали слова нашей мамы о том, что перед тем, как прийти на линейку, все дети были уже погружены в эту проблему? Для них уже настрой был. Мы как раз говорили о том, чтобы дети не пришли неподготовленными. Мы это очень долго обсуждали в педагогическом коллективе. Чтобы дети были готовы к восприятию, соучастию в этой драме. И материалами пользовались из интернета – с педагогических сайтов, которые у нас допускаются к использованию учителями всей России. Поэтому, естественно, мы не рассчитывали на то, что к нам придет неподготовленная публика – я имею в виду наших корреспондентов, а мы работали конкретно с нашими детьми. И дети наши о том, что будет происходить на линейке, все уже знали. Все вышли уже с шариками, знали, что сейчас будет минута молчания, что нужно будет молчать, что нужно быть серьезными. Поэтому, если наши корреспонденты, вырвав кусок из всего школьного дня, решили это воспроизвести именно так – в вольной интерпретации, то это абсолютно неправильно.
Я вам честно хочу сказать – то, что здесь написано, что был захват, что были пули… и самое главное, подписи к фотографиям - это кошмарные подписи. «Начался штурм школы» - я, например, поняла, что выбежали террористы, в масках, с автоматами, с бронежилетами, начали душить детей, полилась кровь. Я бы так себе это и представила.
Сила слова
Л. Дрыкина: Вы знаете, это такой резонанс – все ребята, даже бывшие выпускники – они в таком возмущении! Я вчера ездила к старшему сыну – он студент, в лагере сейчас – я ему когда рассказала, его трясло. А младший сказал: «Мам, какие плохие дядьки. У нас такая линейка была!» Он ходил и рассказывал о своей линейке своим сверстникам, друзьям из других школ, и говорил: «Вы представляете, у нас как было: мы и шарики запускали, и дети говорили – души полетели!» Это кто-то из старших девчонок сказал: «Ой, как души полетели». И вот эта публикация – просто как грязью полили. Мы негодуем!
И. Фонарева: Под сомнение поставили авторитет директора, репутацию коллектива. А авторитет директора чересчур высок, чтобы сейчас его ставить под сомнение, тем более на уровне всей страны.
Л. Дрыкина: У нас родители пришли и сказали – Ольга Валентиновна, куда идти, чтобы вас защитить? Мы честно – мы горой готовы стоять за нашего директора, за наших всех учителей.
И. Фонарева: Мы работаем для детей. Наши дети довольны, родители довольны. Почему мы должны оправдываться перед вами, кто вы нам, собственно?
Л. Дрыкина: Своими словами вы просто выстрели в нас и наших детей. Вот этой своей [публикацией] вы растоптали души детей, это вы нанесли психологическую травму. Я с детьми разговариваю – они говорят с обидой: почему они так все это сделали.
О. Горьковых: Я безумно благодарна, что вся администрация была на этой линейке. Победить терроризм мы можем только в одном случае: если объединим все усилия. И усилия кого: взрослых, детей, родителей, власти. Вот вся власть была с шариками. И все выпускали эти шары. И все сказали – спасибо, что мы все вместе. А сейчас получается, мы с вами это все расстреляли. И еще такой момент. Нашей школе 100 лет, 103 уже. И наша школа – она самая намоленная. Намоленная традициями, знаниями, тем духом, который есть в нашей школе. Как вы считаете – как директор школы, имела я ли право создать нечто такое, что я предала бы память трех героев России: Рытикова, Серкова, Малахова. Двое из них погибли, и Дима Серков погиб, между прочим, в Чечне – это самый молодой из наших учеников, который погиб геройски. Могла ли я предать память тех, кто доверил мне этот пост? Вы оцените это все. Сейчас получилась такая ситуация, что одни представляют школу как школу-герой, а другие – так, что всю нашу вековую память – коту под хвост.
Дети рисовали мир
Н. Матросов: Понятно, что постановка произвела очень большое эмоциональное воздействие на детей.
И. Фонарева: Я думаю, слова директора произвели еще большее воздействие.
Н. Матросов: И слова, естественно. На ваш взгляд, нахождение среди зрителей младших школьников оправдано на таком действии?
Л. Дрыкина: А почему бы и нет?
Н. Матросов: Конкретизирую: пусть не убийство, но детям показан испуг, очень сильный испуг других детей. Это действие – оно же на то и рассчитано, чтобы произвести эмоциональный эффект. Стоит ли, на ваш взгляд, шестилетнего мальчика или девочку, которые только что пришли из детского сада, подвергать испугу?
Екатерина Корчагина, председатель родительского комитета второго класса, мама второклассника: Вот мы – пришли в эту школу год назад из детского сада. В каждом детском саду есть психолог. Первое, что он делает, если хочет разобраться, хорошо или плохо на душе у ребенка – он просит ребенка что-нибудь нарисовать. Посмотрите на рисунки, которые сделали дети после линейки. Ни одного террориста, ни одного убийства, ни одного солдата с ружьем – одни цветы, облака, солнышко, ангелы. Значит, ни одного психического расстройства у ребенка не было, даже самого маленького. И подписи: «Мы помним детей Беслана».
Л. Дрыкина: Вы знаете, у меня сын как бы светлее стал, когда пришел. А ему 11 лет, он не такой взрослый. Они шли воодушевленными, они чувствовали себя причастными. Он мне сказал: «А как было бы хорошо, чтобы вот эти мамы, у которых дети погибли, знали бы, что мы их жалеем». У детей светлое все! А вашим текстом вы просто плюнули в душу – не только педколлективу, но и родителям.
Е. Корчагина: Я сейчас со своим сыном, даже идя в кино, выбираю – на какой идти фильм. Потому что для меня – большая проблема сходить даже на мультик. То же самое с игровой приставкой – какую игру выбрать. Там одни убийства. А сострадание – сейчас этого нет. Даже в наших детях, которые в первый класс пришли. Они били друг друга, извините за выражение. Они не умеют дружить. Дети после детского сада, у которых, как вы говорите, не сломленная психика. И наши учителя научили за год детей дружить. Это нужно детям. Потому что ни телевизор, ни интернет, ни игрушки не воспитывают сочувствие.
Елена Крысяева, завуч школы: У нас ежегодно проходят в сентябре акции «Помоги ребенку, который учится с тобой в одной школе». Потому что не секрет – очень много малообеспеченных семей. У нас и одежду несут родители, и принадлежности канцелярские, и ранцы, и игрушки, и тетради. Детей на этом воспитывают. То есть акция памяти Беслана – не единичная была. Еще более сильная по эмоциональному накалу у нас была акция к 9 мая. Каждый ребенок шил «платок памяти». На нем он писал имя своего родственника, который погиб на войне. Эти платки сшили в огромное полотнище – оно растянулось от входа до кабинета физики (то есть во весь фасад школы – RZN.info). С этим полотнищем родительский комитет, учителя, дети дошли до памятника Победы, взяли там огонь, этот огонь принесли сюда, зажгли свечи памяти, показали концерт для ветеранов войны. Пели песни – и плакали. Отчего плакали? Они испугалиcь, что на школу повесили это полотнище, или они плакали от сочувствия? Может быть, если бы тогда у нас были ваши корреспонденты, они тоже раздули бы ажиотаж. Но по эмоциональному накалу та акция была гораздо сильней.
О. Горьковых: К разговору о том, что маленьким детям могла быть нанесена психическая травма. Первое – подготовительный этап был. Второе – маленькие дети это все восприняли адекватно. Возникает вопрос – как мы это проверили? – мы это проверили через детские рисунки. Никакого негатива на рисунках не было. И родители нам говорят о том, что дети адекватные, никаких нарушений не было.
Л. Дрыкина: Я не устаю говорить, и это не только мое мнение: я благодарна тем, кто причастен к созданию этой композиции. Что именно корректно, без показа крови и ужасов, передали трагизм этой ситуации. И что наши дети были сопричастны и полны сочувствия. Это доброта детская, не испуг, а именно слова соболезнования. И педагогический коллектив именно смог донести эти чувства до детских сердец, не раня их!
Наши дети умеют сострадать
О. Горьковых: Это мероприятие – не единичная акция. Мы ходим в Дом малютки, после чего, кстати, некоторые дети заявляли: мама, мы берем из Дома малютки ребенка. Мы ходим в детские сады. Мы ходим в Дом инвалидов, в Мальшинскую богадельню. Мы ходим к детям-инвалидам. Ходим в госпиталь для ветеранов войн. Мы в прошлом году организовали акцию, когда мы поздравляли, как Деды морозы и Снегурочки, детей-инвалидов. Дети наши ходили парами – мальчик и девочка. Вы не представляете, какие ощущения – проливной ливень, они ходят, раздают подарки, игрушки.
Если бы это было единичное мероприятие – может быть, дети, действительно, испугались бы, не поняли бы что-то. Но у нас дети умеют сострадать. И мы учим их этому. Я считаю, что если школа эту функцию не выполняет – значит, неправильная это школа. Дальнейшего обсуждения этой ситуации не хотелось бы. Пусть каждый, кого задела эта тема, сделает выводы сам.
Фотографии взяты с